В течении последних восемнадцати месяцев на страницах журнала Slingshot развернулась небольшая дискуссия (прозванная «возможно крупнейшая скукотища со времен дебатов о верхнем и нижнем хвате») об относительной эффективности Warbands против Blades в правилах DBA/DBM. С самого начала я собирался написать что-нибудь по теме, но как обычно, учитывая мою скорость и производительность, я протянул до момента когда дискуссия практически умерла. Я не играю не по одним из названных правил, в основном потому что они не дают игру того типа, который мне нравится. В следствии этого я не могу комментировать механику самих правил. (Кстати, должен заметить, что я не имею ничего против этих правил, и данная статья не является нападкой на них или на WRG. Более того, я очень уважительно отношусь к тому, что данные правила очень многое сделали для возрождения военных игр на Античность). Что я хочу здесь обсудить – это имеющиеся у нас сведения об эффективности противостояния варварских дружин и римских легионеров.  Я понимаю, что термины Blades и Warbands покрывают множество различных типов войск, но дискуссия в Slingshot в основном разворачивалась вокруг римлян и галлов/германцев. Поэтому я и буду рассматривать сражения между легионерами и пехотой племен населявших Западную Европу, начиная с середины Республиканского периода и до поздней Империи. Важно разделить такие понятия как общий успех всей Римской армии против варварской армии, и успех лобового столкновения пехоты каждой из сторон, так как именно отображением последнего должен заниматься создатель правил. Последовательность успехов в битве может с такой же легкостью происходить от лучшей управляемости, организованности, стратегии и тактики, как и от превосходства одного типа войск над другим, даже если этот род войск представлял основную ударную силу армии. Удачная засада позволившая разгромить противника ничего не говорит о превосходстве данных войск над противником в полевом сражении. То, что римляне выиграли Telamon, но проиграли Arausio, не много говорит об относительной силе легионеров против варварской пехоты. Таким образом, я буду обращать меньше внимания на общий результат сражения, а сосредоточусь на деталях противостояния двух обсуждаемых типов войск. Как и с большинством изучаемых вопросов античного военного дела не возможно сделать выводы на основании только одного сражения. Мы должны посмотреть на более широкую картину, выбрав все значимые кусочки информации из описаний многих битв.

     Давайте представим линию легионеров, сходящуюся с варварской пехотой (Здесь и далее прим. автора – Для более полного освещения вопроса природы пехотного боя в этом периоде я беззастенчиво отсылаю вас к своей книге – A.K.Goldsworthy, The Roman Army at War, 100 BC-AD 200 (Oxford, 1996), pp. 176-183, 191-227). Римляне будут, скорее всего, выстроены не глубже 8 шеренг, возможно даже что и в 3 шеренги. Построение их противника будет не менее глубоким, а, скорее всего и более глубоким. В первых шеренгах будут наиболее храбрые и видимо наиболее хорошо снаряженные воины, большинство из которых просто вынуждено сражаться храбро, что бы оправдать свое место на социальной лестнице. Их национальность, и точные параметры вооружения не играют особой роли. Будут ли это германцы, кельты или какие-нибудь испанцы, их тактика, в общем, была одинаковой: быстрое наступление, закидывание противника метательными снарядами, обычно различными типами дротиков, и последующее вступление в рукопашный бой на копьях или мечах. Что же противопоставляли легионеры этому нападению? Наши стандартные представления относят их к разряду Regular ‘B, HI, HTW’ – не важно это легионеры битвы при Telamon или Адрианополе. Это очень большое упрощение, скрывающее сильные различия в методах набора, уровней обучения и дисциплины, организации подразделений, командования и мотивации. С точки зрения большинства игроков профессионализация римской армии ни принесла никаких существенных изменений в ее боеспособность. Римскую армию и Римскую тактику сложно отобразить на игровом столе. В каких правилах римлян будет выгодно выстраивать в три линии? Даже в один и тот же период времени римские подразделения отличались по боеспособности, и это то, что очень плохо отражается в стандартизированных листах армий. Подумайте о том какого разного качества были отдельные легионы Второй Пунической Войны. И, наконец, большинство правил классифицируют легионеров, только по их вооружению – нательному доспеху и шлему, большому щиту, мечу, и, для большей части рассматриваемого периода, пилуму. Однако даже в этом наборе существовали варианты. Во времена Полибия каждый легионер имел 2 пилума – один легче, чем другой. И хотя классификация археологических данных 3 и 2-го веков до н.э. представляет собой некоторые сложности, у нас нет никаких оснований сомневаться в его словах. Во времена раннего Принципата, каждый легионер нес, скорее всего, только 1 пилум. Легионы в Каппадокии во 2-ом веке н.э. были вооружены ланцеями, более легкими метательными копьями, чем пилумы (Arrian, Ectaxis contra Alanos 17-18, Lucian, Alexander 55). Начиная с 3-го века и далее большинство или все легионеры несли ассортимент копий/дротиков в дополнение или вместо пилума. Некоторые подразделения в течение короткого промежутка времени, были вооружены плюмбатами, утяжеленными короткими дротиками, которые крепились с обратной стороны щита (Vegetius 1. 17). Опять перед нами встает проблема. Влияет ли это отличие в вооружение на боеспособность легионеров в достаточной степени, что бы отображать это в игровых правилах? Это стоит держать в уме, по мере того как мы будем рассматривать наше гипотетическое столкновение.

    И легионеры, и варвары, скорее всего, будут двигаться навстречу друг другу. В классический период очень редко случалось, что бы армия заняла чисто оборонительную позицию, спокойно ожидая вражеского наступления. Цезарь категорично осуждал решение Помпея, что бы его легионы встретили атаку противника стоя на месте, как это было при Фарсале. Для него моральный подъем, который получал атакующий, был решающим фактором в столкновении с противником, солдаты которого стоят на месте, нервно ожидая врага (BC 3. 92). Очень сильная позиция могла убить командующего оставаться на ней. Когда Цезарь сражался с гельветами в 58 году до н.э., он расположил свою пехоту на возвышенности. Легионеры дождались, что бы гельветы устали и сломали строй, поднимаясь вверх по склону, а потом обрушили на них пилумы и атаковали вниз по склону (BG 1. 25). В 60-ом году н.э. Suetonius Paulinus не давал своим людям продвигаться вперед пока британцы не подошли близко, потому что он хотел сохранить фланги своего построения прикрытыми местностью (Tacitus, Annals 14. 35).Не только римляне предпочитали оставаться на месте, если их позиция была сильной. В 189 году до н.э. галаты полагаясь на свою сильную позицию в горах ожидали подхода римлян стоя на месте (Livy 38. 20-21). Сильная позиция давала армии большое превосходство в битве. Проблемой было то, что не всегда была возможность убедить противника атаковать хорошо укрепленного оппонента, который пассивно ожидал атаки. В 57 году до н.э. войска Цезаря и белгов заняли позиции на склонах долины, разделенной болотом. Ни одна сторона не была готова рисковать пересекать долину и потерять при этом строй и затем атаковать вверх по склону сильного противника (BG 2. 7). Выбор слишком сильной позиции мог привести к самопоражению, если не было средств заставить противника атаковать ее. Большинство битв данного периода происходило в какой-то мере по обоюдному согласию.

    Таким образом, обе стороны, скорее всего, будут наступать навстречу противнику. Это могло означать прохождение дистанции от четверти мили до двух и более миль. Пока стороны пересекали разделяющее их пространство, каждая старалась запугать противника. Демонстрация силы и свирепости была центральной частью сражения. Кельты со своими покрытыми известью волосами и разноцветными одеждами или легионеры в своих отполированных доспехах и ярко окрашенных щитах делали, в общем-то, одно и тоже – пытались запугать. Скорость и уверенность, с которой сближались линии, а так же неразрывность строя показывали уровень морали подразделения и его возможную боеспособность. Возможно, самым важным было количество шума, который производило подразделение. Практически каждая армия наступала шумно. Античные источники единогласны во мнении, что сторона, которая кричит в унисон и громче противника, скорее всего, победит. Изображение северных варваров бегущих с криками в сторону противника все еще производит сильное впечатление, но при этом стоит помнить, что в некоторые периоды римляне были не менее шумными. Полибий указывает, что у римлян в обычаи было наступать с подбадривающими криками, стуча оружием по щитам, бойцы из задних линий подбадривали первую линию гастатов. (15.12). Очень трудно найти в этом отличия от криков производимых во время атаки галлами или германцами. Целью обеих сторон было, предстать перед противником в настолько пугающем виде, что бы тот засомневался в своей возможности противостоять такому грозному оппоненту. В идеале этой демонстрации должно было быть достаточно, что бы обратить противника в бегство, и выиграть битву, не нанеся ни одного удара. Существует множество примеров такого развития событий как для римлян так и для других армий данного периода (например Caesar, Bellum Gallicum 5. 37; Bellum Civile 3. 46; Josephus, Jewish War 2. 517-519, 5. 85-97. Другие примеры см. в The Roman Army at War, стр. 202-205.).

    Практически вся пехота того времени применяли метательное оружие того или иного вида во время сближения. Наши римляне будут вооружены пилумами и возможно так же, метательными копьями или дротиками, а варвары будут иметь метательные копья различного вида, и возможно метательные топоры. Атака противника метательным оружием было другим способом ослабить его или даже победить перед контактом. Метательное оружие вело к потерям, и они, совместно с ощущением и звуками, которые производил залп метательного оружия, даже если он обрушивался на щиты, ослабляли вражескую решимость сражаться. В лучшем случае решительное наступление и плотный залп метательных снарядов обращал противника в бегство, до того как доходило до рукопашной.

    Что происходило, если ни одна из сторон не теряла присутствие духа? Должны ли мы представлять последующее развитие событий, как врезание строя орущих варваров в наступающий строй легионеров, когда обе стороны пытаются прорубиться сквозь противника, используя грубую силу, как часто изображают в боевых сценах в фильмах типа «Храброго сердца». Наверняка, если одна из сторон проявляла признаки паники, это должно было воодушевить другую сторону ускорить атаку и врубится в противника, но случалось ли что-нибудь подобное, если обе стороны были настроены одинаково решительно? Было ли это стандартной практикой, что бы сходящиеся линии сталкивались физически? Недавние работы по исследованию пехотного боя предполагают, что больше времени тратилось на метание друг в друга оскорблений и метательных снарядов с короткой дистанции, чем собственно на сам рукопашный бой. Лучшее описание такого типа боя было дано Филиппом Сабиным:
«Большинство исследователей уже признали, что в пехотных столкновениях происходили паузы, и затишья, во время которых уставшие воины могли отдохнуть, и могла произойти смена линий. Я пойду еще дальше, и буду утверждать, что такие периоды затишья были стандартным состоянием этих столкновений, когда дисциплинированные войска периодически совместно переходили в наступление на различных участках фронта, в то время как варварские воины так же бросались в отдельные атаки, увлекаемые наиболее храбрыми бойцами в своих рядах. После короткой рукопашной схватки одна из сторон отходила назад на «безопасную дистанцию» и на данном участке фронта снова наступала стабильность. Последовательность таких успешных локальных оттеснений противника могло привести к общему оттеснению противника, которое упоминается в источниках, а для римлян будет возможность сменить линии своей пехоты. Только после того как одна из сторон «сломается», ее противник преодолеет естественную осторожность и бросится вперед, что бы начать резню» (P. Sabin, 'The Mechanics of Battle in the Second Punic War', стр. 72.).

    Встает вопрос, начиналось ли такое противостояние, как только стороны входили на дистанцию метательного оружия, либо после первоначального столкновения и короткой рукопашной? Говоря другими словами, хватало ли воинам инерции движения, что бы обе стороны вошли в контакт? Рассмотрение роли метательного оружия может помочь нам в разрешении данного вопроса. Важно понимать насколько короткой была дистанция метания оружия. Вполне возможно, что во время сражения часть снарядов металась, когда противник был вне эффективной дальности броска, так как даже такие броски служили цели запугивания врага или, по крайней мере, прибавляли уверенности метающему. Воин может метнуть один снаряд с эффективной дистанции и затем вытащить оружие и сойтись в рукопашную, но будет ли у него время, что бы метнуть больше одного дротика? Легионеры времен Полибия были вооружены двумя пилумами. Дальность броска даже самого легко реконструированного пилума равна примерно 100 футам, а эффективная дальность броска видимо была в два раза меньше. Если оба, и наш легионер, и его противник, движутся навстречу друг другу с дистанции не больше 30 ярдов, тогда очень трудно понять, как он может успеть метнуть в противника оба пилума. Форма римского полуцилиндрического щита с горизонтальной ручкой не позволяла держать второй пилум в левой руке и действовать эффективно щитом. Легионер третьего века, который так же нес на себе целый арсенал оружия, должен был столкнуться с такими же проблемами использования всего этого оружия против противника во время первой атаке, хотя, конечно, дротики, прикрепленные к внутренней стороне щита, не представляли неудобства в рукопашной. Другие нации тоже метали больше одного метательного снаряда во время атаки. Тацит описывает германцев закидывающих противника метательными копьями во время атаки (Tacitus, Germania 6). Аммиан Марцелл, описывая сражение при Страсбурге, заостряет внимание на множестве снарядов в воздухе. Приводя все эти примеры, я веду к тому, что, похоже, во время атаки в последний момент происходила остановка, пауза перед возобновлением движения и вхождения в контакт. Это предположение очень хорошо вписывается в модель «пробного» боя. Целью первоначальной атаки было напугать противника и обратить его в бегство шумом и показной уверенностью. Если ни одна из сторон не получала значительного преимущества на этой стадии, то они снижали скорость сближения, останавливаясь в некоторый момент на дистанции броска дротика и пытаясь ослабить противника метая снаряда и продолжая кричать. Целью этой фазы было поднять свой боевой дух на уровень достаточный для преодоления последних разделяющих их с противником ярдов.

    Эта модель прослеживается не во всех ситуациях. Римские легионеры поздней республики и раннего принципата, похоже, были вооружены только одним пилумом. Так же была значительная разница в способе, которым они проводили атаку, по сравнению со своими предками. В этот период римляне наступали медленно и в тишине пока не сходились на дистанцию броска пилума. В этот момент они поднимали боевой клич, обрушивали на врага залп пилумов и атаковали его. Молчаливое наступление в какой-то мере было даже более угрожающим, чем наступление шумного, но менее управляемого подразделения. Что подтверждается тем фактом, что очень немногие войска в античной истории были способны выдерживать такую дисциплину. (Спартанцы были единственными гоплитами, способными атаковать таким способом). Одиночный залп пилумов с близкой дистанции и немедленная атака, наносили врагу больше потерь и вели к большему падению морали, чем спорадическое метание снарядов отрядом остановившемся на максимальной дистанции броска дротика или медленно топчущегося на месте. Цезарь, скорее всего, преувеличивал, когда говорил что один залп пилумами одного из его легионов, убил или ранил всех врагов в первой шеренге, но это дает некоторое представление об опустошительности подобного залпа (BG 7. 62). Комбинация такого обстрела и атаки легионеров, которые только в этот момент нарушали тишину и поднимали боевой клич, очень часто приводил к слому воли противника. Это была более эффективная тактика, чем мене сплоченное наступление с криками, но она требовала очень высокого уровня дисциплины. Ранние римские армии редко находились в поле достаточно долго, что бы дорасти до такого уровня дисциплины и подготовки. И даже если они находились в поле достаточно долго, их тактическая философия могла и не подсказать такой метод ведения боя. Даже в более поздние периоды эта тактика не всегда срабатывала. В Испании в 49 году до н.э. несколько подразделений армии Цезаря атаковали войска Помпея расположенные на склоне холма. несколько подразделений армии Цезаря атаковали войска Помпея расположенные на склоне холма. Но вместо проведения одного залпа и атаки, бой превратился в длительную перестрелку. Каждая сторона подводила в бой резервы, но только после того как кончились все метательные снаряды, легионеры Цезаря получили достаточный стимул, что бы атаковать остаток пути вверх по склону и разгромить противника (BC 1. 43-46). В данном примере, из-за решительности противника, или из-за трудной местности, или из-за недостатка собственной агрессивности, легионеры Цезаря сражались, так же как и их предки времен средней республики. Введение дополнительных метательных снарядов у позднеримских легионеров, возможно, является показателем возвращения к более ранним методам ведения боя, скорее всего вызванное снижением стандартов дисциплины и агрессивности, или изменением тактической ситуации.

    Римские легионеры различались по качеству и тактической доктрине. Варварская пехота, которая попадает под определение Warband, так же была очень разнообразного качества. Некоторая, в некоторые периоды времени, была достаточно агрессивной, что бы входить с противником в контакт, не останавливаясь для метания снарядов. Это особенно касается тех армий, которые не имели никакого метательного оружия. Я подозреваю, что такой уровень агрессивности, скорее всего, был исключением, а не правилом. Рукопашный бой с противником был пугающим опытом, даже для воинов, чьим основным занятием в жизни была война. (Интересно отметить, что из рассказов участников Англо-Зулусской войны  1879 следует, что Зулусы выражали крайнюю неохоту сближаться и драться в рукопашную против британской пехоты, которая выглядела готовой применить штыки. См. I. Knight, The Anatomy of the Zulu Army (London, 1995), стр. 223.). Нам нужно очень осторожно относится к романтичному изображению диких воинов, уверенно атакующих, с яростью диких зверей.

    После того как обе стороны встретились, реальная рукопашная не будет длиться долго, из-за огромного затрата физических сил требуемых для нее. Если ни одна из сторон не получила превосходства в первом столкновении, от атаки, от метания снарядов или от первоначальной рубки, тогда рукопашная могла скатиться в противостояние о котором мы говорили ранее. Это была фаза, когда снаряжение могло повлиять на курс боя. В большинстве случаев, римляне будут лучше защищены, чем их варварские противники. То, что римляне так же были вооружены мечами хорошего качества, было еще одним их преимуществом, хотя его и трудно оценить конкретно.

    Как определялся исход подобного боя? Цитата из Ливия, описывающая атаку галлов на римский лагерь в 194 году до н.э. дает нам представление о возможном решающем факторе:
    «Двум легионам было приказано выйти через главные лагерные ворота; но на выходе они встретили галлов в таком плотном построении, что дорога была полностью заблокирована. Длительное время бой шел в сжатом пространстве, и сражались в основном не мечами, а больше щитами и телами толкали бойцы со всей силой, римляне пытались расчистить себе путь вперед, а галлы патылись протолкнутся в лагерь или по крайней мере не дать римлянам из него выйти. Обе стороны не могли сдвинутся ни в каком направлении  пока Квинтус Викториус, старший центурион Второго Легиона, и Гай Атинус, военный трибун Четвертого, воспользовались приемом часто применяемым в тяжелой ситуации. Вырвав стандарты из рук их носителей, они кинули их во вражеские ряды; и бойцы Второго Легиона, с рвением стараясь спасти свои значки, были первыми кто сумел пробиться через ворота» - Livy 34. 46

    Этот бой обернулся в римскую пользу после долгого противостояния, благодаря храбрости двух офицеров, которые воодушевили людей предпринять еще одну атаку, в этот раз достаточно яростную, что бы заставить противника отойти. Бой, шедший на узком пространстве является не типичным примером, но есть множество свидетельств, когда сражение заканчивалось в пользу римлян благодаря храбрым действиям отдельных солдат (Можно вспомнить знаменитого aquilfer из 10-го Легиона Цезаря во время первой высадки в Британии, BG 4. 25. См. Goldsworthy, The Roman Army at War (1996), стр. 204, 222, 265-281 для более подробного рассмотрения этого вопроса). Имеющиеся римские источники, естественно неохотно пишут о подобном поведении со стороны противника, но некоторые параграфы дают представление о чем-то подобном. Другая цитата из Ливия описывает битву против Кельтиберов в 180 году до н.э. Тяжелая схватка развернулась между пехотой каждой из сторон:

     «Когда Кельтиберы поняли, что они не могут, построившись в линию, сражаться на равных с легионами, они атаковали, построившись клином. Это маневр, в котором они настолько сильны, что никто не может выдержать шок от атаки, куда бы они ее не направили. И таким образом даже легионы были потрясены и их строй сломан» - Livy 40. 40

    Клин Кельтиберов был разбит только после нескольких отчаянных атак со стороны римской конницы. В данном случае нам совершенно не важно, какой формы был этот клин. Была ли это просто колонна, или построение треугольником, мы можем уверенно сказать, что это была глубокая масса людей, предназначенная для нанесения мощного удара на узком фронте. Описание Ливия показывает, что Кельтиберы не с самого начала были построены клином. Они образовывали более широкую и разомкнутую линию, атаковавшую всю римскую армию. Каким-то образом Кельтиберы перестроились в свое глубокое построение во время боя. Возможно, это произошло спонтанно, или, что является более вероятным, лидеры и вожди собрали вокруг себя достаточно воинов, что бы провести концентрированную атаку. Аммиан возможно описывает нечто похожее в своем описании битвы при Страсбурге. После длинного параграфа, описывающего тяжелый, но не приносящий никому победы бой, он пишет:

    «Неожиданно вперед бросился, горя желанием сражаться, отряд знатных воинов, включающий в себя даже короля. Поддержанные сзади своими людьми они прорвались через наши линии до самого легиона Приманиев, который располагался в центре нашей позиции…» - Ammianus Marcellinus 12. 48

    Опять-таки прорыв был, достигнут на одном участке благодаря особенно решительной атаке небольшого отряда воинов. Не ясно участвовала ли эта группа в бою все время и в данный момент была воодушевлена своими лидерами, или особо агрессивные и авторитетные воины переместились, что бы сконцентрироваться на одном участке построения. Hugh Elton предполагает, что эта группа создала вторую волну атаки по отношению к первоначальному строю германцев. Если это так, то они должны были пройти сквозь сражающуюся линию, образовавшуюся после первой атаки, что бы организовать новую атаку. Данная атака была остановлена римскими резервами. Введение свежих сил в бой, который превратился в противостояние, могло добавить дополнительного давления вперед, достаточного, что бы заставить врага отойти. Использование римлянами резервов, является одной из особенностей их армии. На протяжении всей своей истории римская пехота крайне редко располагалась на поле не  несколькими линиями в глубину. Многие бои решались в пользу римлян благодаря выдвижению задней линии в поддержку сражающейся передней (например, Livy 35. 5; Caesar BG 1. 52-53). Наши источники очень редко сообщают, что бы одна линия сменила другую, но, похоже, они очень часто усиливали друг друга.

    Противостояние могло разрешиться в пользу стороны, которой удавалось поднять свой энтузиазм до достаточного уровня, что бы двинутся вперед и решительно возобновить бой. Либо же введение свежих войск из резерва могло повернуть бой в пользу одной из сторон. Если не происходило ни то, ни другое, то исход схватки решала стойкость войск. Просто нахождение вблизи противника оказывало давление на воинов. Очень легко представить бой между правильными квадратами воинов в четких рядах и шеренгах, сражающихся друг с другом. Однако реальность дает гораздо более спутанную и беспорядочную картину даже для регулярных войск.

    «Ободрив 10-й легион, Цезарь направился к правому флангу. Там он увидал, что его солдат теснят, манипулы со своими знаменами сбились в одно место, солдаты 12-го легиона своей скученностью сами себя затрудняют в сражении, у 4-й когорты перебиты все центурионы и знаменщик и отбито даже знамя, у остальных когорт убиты или ранены почти все центурионы, в том числе и центурион первого ранга, необыкновенно храбрый П. Секстий Бакул, так тяжко изранен, что от слабости уже не может держаться на ногах, а остальные потеряли энергию; из задних рядов некоторые от истощения сил оставляют поле сражения и уходят из сферы обстрела, а тем временем враги безостановочно идут снизу на фронт римского лагеря и наступают на оба фланга; вообще все положение было очень опасно и не было под руками никакого подкрепления. Тогда Цезарь выхватил щит у одного из солдат задних рядов (так как сам пришел туда без щита) и прошел в первые ряды; там он лично поздоровался с каждым центурионом и, ободрив солдат, приказал им идти в атаку, а манипулы раздвинуть, чтобы легче можно было действовать мечами. Его появление внушило солдатам надежду и вернуло мужество, и так как на глазах у полководца каждому хотелось, даже в крайней опасности, как можно доблестнее исполнить свой долг, то напор врагов был несколько задержан.» - BG 2. 25.

    Цезарь без сомнения преувеличил кризистность ситуации и ее быстрое разрешение, последовавшее за его прибытием, но нет никаких оснований отвергать все это свидетельство как нереалистичное. Стоит отметить несколько пунктов:
    (1) Открытое поле боя: когорты легиона были плохо расположены, но между ними все равно оставалось достаточно место, что бы у Цезаря была возможность сменить их расположение и поменять построение. Так же ясно, что было достаточно место, что бы Цезарь, наверняка со своими сопровождающими, мог спокойно перемещаться по легиону и дойти до передней линии, которую он смог обойти, подбадривая отдельных центурионов.
    (2) Затишья в бою: Цезарь не утверждает, что он лично принимал участие в схватке, хотя он и упоминает о том, что взял щит для защиты. Ясно, что между линиями галлов и римлян не было физического противостояния, на протяжении всего описанного периода времени. Особенно указано, о галлах приближающихся вверх по склонам и обходящих легион с флангов.
    (3) Медленное истощение сил: римлян постепенно выматывали. Частично это было из-за потерь, особенно среди командного состава. Другое истощение происходило из-за того, что некоторые солдаты отступали назад, выходя из зоны обстрела.

     Желание не дать бойцам покинуть подразделение во время боя отражено во многих военных системах обсуждаемого периода. Римляне располагали optio за каждой центурией что бы удерживать бойцов на своих местах. (M. P. Speidel, The Framework of an Imperial Legion, Fifth Annual Caerleon Lecture (Cardiff, 1992), стр. 24-26). Греческие военные теоретики рекомендуют, что бы храбрейшие воины были разделены между первой и последней шеренгой, что бы удерживать остальную массу воинов вместе. Под давлением ближнего боя подразделения постоянно растекались из компактно построенных единиц в толпу, в которой наиболее храбрые протискивались вперед, а более трусливые отходили назад. Скорее всего, большинство людей находилось между этими двумя полюсами, и многое зависело от того, на чей пример, они будут равняться. Роль лидера на уровне подразделения была решающей, так же решающим было вмешательство высшего командования как с Цезарем восстанавливающем порядок в 12 Легионе при Самбре или королем Аламанов, который возглавил атаку своих войск при Страсбурге. Насилие было так же важно, как и лидерство, что бы заставить солдат совместно со своим подразделением. Страх наказания и привычка повиноваться, особенно у римлян, и нежелание выказать трусость перед лицом своих соплеменников, особенно среди воинов варварских племен, были важными факторами, дававшими подразделению стойкость в бою. Сумма всех этих факторов, определявшая, сколько времени подразделение сможет оставаться в бою, отличалась очень сильно как среди подразделений легионеров, так и среди всех тех отрядов, которые объединяют под термином warbands. В итоге римляне обычно имели большую стойкость, чем их враги – типичное литературное представление о варварах, что они сначала атаковали яростно, но быстро уставали – однако были и исключения (например, Livy 34. 47, или 35. 5 где Ливий повторяет это стереотипное утверждение, но признает что в данном случае галлы проявили большую стойкость).

    Другая вещь, на которую стоит обратить внимание в описании битвы при Самбре – это медленную природу боя. Галлы добились большого превосходства. Римляне понесли сильные потери и теряли волю к сопротивлению, однако галлы все равно продвигались очень медленно. Их угроза римским флангам (возможно результат численного превосходства?) развивалась так же медленно. Похоже, это было стандартным поведением для воинов, особенно для варварских отрядов. В любых игровых правилах линия с открытыми флангами, меньшей численности, была бы быстро охвачено с флангов, но в реальности это, похоже, занимало не мало времени.

    Выводы
   Итак, куда приводят нас все эти рассуждения? Суммируя, бой между легионерами и варварами либо заканчивался очень быстро первой атакой, либо после продолжительного противостояния сторон.
    (1) Быстрый результат: одна из сторон получала значительное превосходство во время первой атаки и обращала противника в бегство. Это могло произойти после короткого обмена метательными снарядами. Шансы обеих сторон добиться такой победы были примерно равными, хотя возможно, что во времена поздней республики и раннего принципата, шансы римлян были больше, благодаря применению шоковой тактики.
    (1) Противостояние: гораздо более частый результат столкновения. Ни одной из сторон не удавалось обратить другую в бегство первым столкновением и бой приостанавливался – стороны обменивались метательными снарядами и оскорблениями и периодически набирали достаточно энергии, что бы провести повторную атаку. Такой тип боя мог закончиться одним из двух вариантов:
            (1.1) Через внешнее вмешательство: одна из сторон получала подкрепление, обычно это были римляне, благодаря своей манипулярной тактике. Свежие войска воодушевляли сражающуюся линию достаточно, что бы провести наступление и отбросить противника. Другой вариант – прорыв где-либо на другом участке боя, давал эффект домино, который приводил к коллапсу всей вражеской линии.
            (1.2) Без внешнего вмешательства: в этом случае вставал вопрос, что бы продержаться дольше, чем противник. Нужна была стойкость, что бы подпитывать волю оставаться близко к противнику и оказывать на него давление немного дольше. Это так же был очень длинный процесс, в котором римляне опять-таки имели преимущество.

    Очень трудно оценить все эти варианты количественно, и невозможно подтвердить статистикой, что одни правила более точные, чем другие. Я не уверен, что вообще, когда-либо видел правила, которые бы производили «правильное» ощущение от розыгрыша такого боя. Всегда должен оставаться шанс неожиданного коллапса, особенно при первом столкновении, но так же и небольшой шанс для каждого хода или фазы. Иначе, должна быть модель постепенного ослабления возможности и желания отряда сражаться, т.е. постепенное падение его боевой эффективности. Такие вещи можно отобразить только либо убиранием потерь, либо записыванием изменения усталости и агрессивности. Такая система будет несовместима с подходом, используемым в ДБА/ДБМ, которые просто не предназначена для отображения деталей боя. Какие из разобранных факторов должны включатся в правила, зависит от уровня деталировки, с которой вы хотите отображать бой.

    Стоит помнить, что римские командующие очень активно действовали в бою. Их задачей было разъезжать за линией фронта армии, наблюдая за развитием боя. Делая это у них была возможность воодушевлять своих солдат призывами и, выступая свидетелем их поведения и таким образом имея возможность вознаграждать или наказывать их в соответствии. Они так же могли направлять резервы из задних линий, что бы закрыть образовавшийся прорыв в строю или воспользоваться неожиданным успехом. Если игра пытается отобразить эти аспекты роли командующего, то бой, и особенно пехотный бой, придется отображать детально. Однако, командующие в другие временные периоды, вели себя по-другому, что означает, что такие правила не подойдут для других армий или периодов. В то время как я предпочитаю правила под конкретные периоды истории, я понимаю, что большинство людей, менее обуянные римлянами, предпочитают более общие правила охватывающие множество армий и временных периодов.
Куркин А.В.
Бургундская армия 1465-1477 гг.
Организация, состав, вооружение, флаги, обмундирование.
   
    1.  Феодальное ополчение и городская милиция.
    После кончины отца, Филиппа Доброго (15 июня 1467г.), Карл Смелый, четвертый герцог Бургундии из династии Валуа, унаследовал военные институты герцогства, основанные на принципах вассальной присяги и феодального права. В случае войны объявлялась мобилизация феодального ополчения (ban de l’ost) тех или иных провинций (марок) княжества, сбор городской милиции и наемных контингентов. Наибольшие трудности при формировании подобной армии вызывал призыв феодального ополчения и городской милиции, которые всячески затягивали военные сборы, а на походе выделялись или слабой боевой подготовкой или отсутствием дисциплины. Тем не менее, Карл Смелый в течение всего своего правления, так или иначе прибегал к услугам ополченцев, пытаясь реанимировать в сознании своих подданных старинные обычаи вассальных обязанностей.

Рис.1. Герб Карла Смелого. В.А.Крюс, 1470-е гг.
    Так, в письме Клоду де Невшателю, сеньору дю Фэ, герцог разъяснял «прописные истины» следующим образом:
        «Что касается дворян, которых Вы собрали в малом количестве, и которые согласились встать гарнизонами в городах и вдоль границы для защиты страны при условии непременной оплаты, мы желаем, дабы Вы указали им, что оборона их собственных земель, поместий, жен и детей является их естественной обязанностью. Так как таковая служба более преследует их собственную выгоду, а не нашу, и, оставаясь в пределах своей территории, в городах и вдоль границы, они не должны требовать никакой оплаты или прочего пособия. Воистину, коль скоро мы желали бы привлечь их к кампании за пределами их земель или разместить гарнизонами на вражеской территории, тогда, конечно же, мы были бы обязаны заплатить им как и всем остальным. Но при условии защиты их собственных земель они не должны ничего просить.»
    Одной из первых крупных военных кампаний, проведенных Карлом Смелым, тогда еще графом де Шароле, стал поход бургундской армии на Париж в рамках войны Лиги Общественного блага (1465 г.) Жан д’Энин, один из бургундских участников похода, оставил интереснейшие мемуары, позволяющие взглянуть на средневековую войну глазами средневекового солдата. Подразделение Энина входило в роту Жана де Люксембурга, сеньора де Фьенна, бастарда д’Обурдена, насчитывающую 30 рыцарей с сопровождением. Штандарт Фьенна был поделен на черную и фиолетовую горизонтальные полосы с большими золотыми литерами “G”  и “J”, перевитыми серебряной лентой. Ливреи солдат роты дублировали цвета и «девиз» штандарта своего командира.
    Подразделение Энина включало двух жандармов (самого Энина и его брата Колара де Венденье), а так же еще 13 человек, перечисленных поименно:
    Югоне Сандар –кутилье;
    Югоне Карли –кутилье;
    Филипо Реми –кутилье;
    Жан Вида –кутилье;
    Жан Тордрио –кутилье;
    Югоне де Комон –кутилье;
    Жан Дюгарди –паж;
    Жакемар Потон –лучник;
    Эверар Маникруа –лучник;
    Виллемон ле Кофр –лучник;
    Жак Тибо –лучник;
    Лёро Урон –лучник;
    Энин Коси –лучник.
    Таким образом, получается, что в роте сеньора де Фьенна низшая тактическая единица –«копье» –состояла из 1 жандарма, 3 кутилье и 3 лучников.

Рис.2. Герб Жана де Люксембурга, сеньора де Фьенна, бастарда д’Обурдена. Кафедральный собор Брюгге
    Необходимо отметить, что сбор феодального ополчения был весьма тягостным предприятием, отнимающим нервы , время и деньги. Например, для Льежской кампании 1467г. армия собиралась в течение  более чем 2 месяцев. Так как воевать предстояло на вражеской территории, ополчение было профинансировано из государственной казны. В частности, контингент Антуана, Великого бастарда Бургундского, получил 1353 денежных выплаты, контингент Адольфа Клевского, сеньора де Равенштейна, -- 1200 выплат. Всего, согласно герцогским финансовым документам, денежные пособия получили 9830 дворян, тогда как, по свидетельству одного из участников похода, на войну отправилось лишь 2350 рыцарей. Тем не менее, вместе с лучниками, входившими в состав «копий», иностранными наемниками и городскими ополченцами, армия Карла Смелого могла насчитывать 15-18 тысяч человек.
    Жан д’Энин, как и подобало преданному вассалу, оказался в рядах бургундского войска:
    «Я, Жан, сеньор д’Энин, и мой брат Колар де Венденье, во исполнение приказа монсеньора герцога, а также по просьбе моего досточтимого и бесстрашного господина, сеньора де Фьенна, оставили мой дом в Лувинье близ Бове в четверг 8 октября, дабы общим числом в восемнадцать пеших и конных участвовать в походе в роте и под штандартом монсеньора Фьенна. Мы квартировали в Морье около Мобежи, и в субботу 10 октября в Берсилльеском аббатстве, и в понедельник 12 октября мы нашли штандарт и роту монсеньора Фьенна в местности около Бинша… После /отдыха/ мы участвовали в смотре роты монсеньором Фьенном в пятницу 16 октября, и в этот день мне исполнилось 44 года».
    Всего в роте сеньора де Фьенна, по словам Энина, насчитывалось около 900 человек: 60 жандармов, 60 кутилье, 400 – 500 лучников и 300 – 400 пехотинцев (по-видимому, пикинеров, арбалетчиков и кулевринеров либо спешенных кутилье). 28 октября 1467 г. рота сеньора де Фьенна вместе с остальными 24 бургундскими ротами сразилась при Брюстеме с льежским ополчением и после кровопролитного боя разгромила его. К счастью, в «копье» Энина никто серьезно не пострадал: после сражения он со своими солдатами стал владельцем бочки вина, «которого нам хватило на два дня», и телеги с хлебом, засоленным мясом и сыром, «которых хватило на 14 дней».